Endlich war ich an Ort und Stelle.

Endlich war ich an Ort und Stelle. Die große Tür stand offen, und allerlei Leute wanderten hinein; denn derzeit ging man noch gern zu solchen Vergnügungen. Als ich die eichene Wendeltreppe hinaufgestiegen war, fand ich Liseis Mutter am Eingange des Saales an der Kasse sitzen. Ich näherte mich ihr ganz vertraulich und dachte, sie würde mich so recht als einen alten Bekannten begrüßen; aber sie saß stumm und starr und nahm mir meine Karte ab, als wenn ich nicht die geringste Beziehung zu ihrer Familie hätte. - Etwas gedemütigt trat ich in den Saal; der kommenden Dinge harrend, plauderte alles mit halber Stimme durcheinander; dazu fiedelte unser Stadtmusikus mit drei seiner Gesellen. Das erste, worauf meine Augen fielen, war in der Tiefe des Saales ein roter Vorhang oberhalb der Musikantenplätze. Die Malerei in der Mitte desselben stellte zwei lange Trompeten vor, die kreuzweise über einer goldenen Leier lagen; und, was mir damals sehr sonderbar erschien, an dem Mundstück einer jeden hing, wie mit den leeren Augen daraufgeschoben, hier eine finster, dort eine lachend ausgeprägte Maske. - Die drei vordersten Plätze waren schon besetzt; ich drängte mich in die vierte Bank, wo ich einen Schulkameraden bemerkt hatte, der dort neben seinen Eltern saß. Hinter uns bauten sich die Plätze schräg ansteigend in die Höhe, so daß der letzte, die sogenannte Galerie, welche nur zum Stehen war, sich fast mannshoch über dem Fußboden befinden mochte. Die wenigen Talglichter, welche in Blechlampetten an den beiden Seitenwänden brannten, verbreiteten nur eine schwache Helligkeit; auch dunkelte die schwere Balkendecke des Saales. Mein Nachbar wollte mir eine Schulgeschichte erzählen; ich begriff nicht, wie er an so etwas denken konnte, ich schaute nur auf den Vorhang, der von den Lampen des Podiums und der Musikantenpulte feierlich beleuchtet war. Und jetzt ging ein Wehen über seine Fläche, die geheimnisvolle Welt hinter ihm begann sich schon zu regen; noch einen Augenblick, da erscholl das Läuten eines Glöckchens, und während unter den Zuschauern das summende Geplauder wie mit einem Schlage verstummte, flog der Vorhang in die Höhe. - Ein Blick auf die Bühne versetzte mich um tausend Jahre rückwärts. Ich sah in einen mittelalterlichen Burghof mit Turm und Zugbrücke; zwei kleine ellenlange Leute standen in der Mitte und redeten lebhaft miteinander. Der eine mit dem schwarzen Barte, dem silbernen Federhelm und dem goldgestickten Mantel über dem roten Unterkleide war der Pfalzgraf Siegfried; er wollte gegen die heidnischen Mohren in den Krieg reiten und befahl seinem jungen Hausmeister Golo, der in blauem silbergesticktem Wamse neben ihm stand, zum Schutze der Pfalzgräfin Genoveva in der Burg zurückzubleiben. Der treulose Golo aber tat gewaltig wild, daß er seinen guten Herrn so allein in das grimme Schwerterspiel sollte reiten lassen. Sie drehten bei diesen Wechselreden die Köpfe hin und her und fochten heftig und ruckweise mit den Armen. - Da tönten kleine langgezogene Trompetentöne von draußen hinter der Zugbrücke, und zugleich kam auch die schöne Genoveva in himmelblauem Schleppkleide hinter dem Turm hervorgestürzt und schlug beide Arme über des Gemahls Schultern: »Oh, mein herzallerliebster Siegfried, wenn dich die grausamen Heiden nur nicht massakrieren!« Aber es half ihr nichts; noch einmal ertönten die Trompeten, und der Graf schritt steif und würdevoll über die Zugbrücke aus dem Hofe; man hörte deutlich draußen den Abzug des gewappneten Trupps. Der böse Golo war jetzt Herr der Burg. -
Und nun spielte das Stück sich weiter, wie es in deinem Lesebuch gedruckt steht. - Ich war auf meiner Bank ganz wie verzaubert; diese seltsamen Bewegungen, diese feinen oder schnurrenden Puppenstimmchen, die denn doch wirklich aus ihrem Munde kamen - es war ein unheimliches Leben in diesen kleinen Figuren, das gleichwohl meine Augen wie magnetisch auf sich zog.
Im zweiten Aufzuge aber sollte es noch besser kommen. - Da war unter den Dienern auf der Burg einer im gelben Nankinganzug, der hieß Kasperl. Wenn dieser Bursche nicht lebendig war, so war noch niemals etwas lebendig gewesen; er machte die ungeheuersten Witze, so daß der ganze Saal vor Lachen bebte; in seiner Nase, die so groß wie eine Wurst war, mußte er jedenfalls ein Gelenk haben. Ich war ganz vernarrt in den lieben Kerl!
Endlich war das Spiel zu Ende, und ich saß wieder zu Hause in unserer Wohnstube und verzehrte schweigend das Aufgebratene, das meine gute Mutter mir warm gestellt hatte. Mein Vater saß im Lehnstuhl und rauchte seine Abendpfeife. »Nun, Junge«, rief er, »waren sie lebendig?«

Результаты (русский) 1:

Я был, наконец, на месте. Большая дверь была открыта, и всякие люди бродили в; потому что в настоящее время вы все еще пошли такие удовольствия. Как я поднялся вверх дуб винтовой лестнице, я обнаружил, сидя Liseis матери к входам зала в кассах. Я подошел к ней очень конфиденциальной и думал она будет приветствовать меня действительно как старый знакомый; но она сидела немой и жесткой и снял мою карточку меня, как если бы я не ни малейшего отношения к ее семье. -Несколько униженной я вошел в комнату; предстоящие вещи ожидания, болтали около половины голос путать; для начала наш город музыкант с тремя из его товарищей. Первое, что мои глаза упал, в глубине зала был красный занавес над местами музыканта. Картина представлена долго двух труб в середине же, crosswise лежа на Золотой лиры; и то, что казалось очень странным, на загубник какой-либо публикации, как с пустыми глазами, которые толкаемых, здесь темно, выраженный смех маска. -Три передних места уже были заняты; Я толкнул себя в четвертый банк, где я заметил одноклассником, который сидел рядом с его родителями. Позади нас места, которые по диагонали rising построен в высоту так, что последний из них, так называемая галерея, которая была только для того, чтобы быть любимым расположен почти дают над полом. Несколько tallow огни, которые сожгли в Blechlampetten на двух боковых стенах распространяются только слабые яркость; также dunkelte тяжелые балочные потолки зала. Мой сосед будет рассказывать мне историю школы; Я не мог понять, как он мог думать о чем-то я посмотрел только на занавес, который торжественно зажгли лампы подиума и музыкант письменный стол. И в настоящее время является труд над ее поверхностью, таинственный мир за ним начал уже дождь; Тем не менее, момент, как звон колокола звон и в то время как в аудитории остановлено жужжание чат, как инсульт, занавес в высоте пролетел. -Взгляд на сцене положил меня на тысячу лет назад. Я видел в средневековый двор с башней и моста; два маленьких провербиальный людей стояли в середине и живой говорил. С черной бородой, Силвер-Спринг шлем и золото вышитые Пальто над красной Unterkleide был воеводой Зигфрид; Он хотел ехать против язычник Мавр в войне и приказал его молодой дворника голо, который стоял в голубой вышивкой Серебряный деккерные рядом с ним, оставил для защиты от графини Женевьевы в замке. Faithless голо, но огромный дикий сделал он grimme его хороший Господь только в том, что меч игра должна позволить ездить. Они повернули головы этой чередуя речи взад и вперед и сражались яростно и толчкообразно с бедными. «Оттенком мало длинные трубы тона от вне drawbridge и в то же время пришло также красивые Женевьева в лазурной Schleppkleide за башней, свергнуты и бить руками над плечами супруги:» о, мой дорогой Зигфрид, когда жестокие язычников только не massacre вас. Но она помогла ей ничего; Еще раз такие играли, trumpet и шаг count жесткой и изящно drawbridge, от суда; вывод этих войск был услышан явно там. Зло Golo теперь был замок. -И теперь кусок играл на себя, как он напечатан в чтении книги. -Я был на моем скамейке довольно как Заколдованная; Эти странные движения, этот штраф или Purring голос куклы, но действительно ближайшие из их уст - это была зловещая жизнь из этих небольших мультфильмов, тем не менее, как магнитные обратил глаза.Во втором лифтов, но он должен получить еще лучше. -Там был один из служащих в замке в желтой Nankinganzug, называется кукольный. Если этот парень не был жив, так что-то никогда не был жив; Он сделал огромные шутки, так что всю комнату смеяться пожали друг другу; в нос, который был большой, как колбаса, он должен был иметь хотя бы совместный. Я был очень любил маленького парня!Игра была наконец, и я вернулся дома в нашей гостиной и ели жареные вверх, что сделал меня тепло моя хорошая мать молча. Мой отец сидел в кресле и курить его вечером трубы. » Теперь мальчик «, воскликнул он,» они были живы.

Результаты (русский) 2:

Я был , наконец , на месте. Большая дверь была открыта, и всякие люди забрел; потому что в настоящее время они любили ходить даже к таким удовольствиям. Когда я поднялся по винтовой лестнице дуба, я нашел Liseis мать у входа в зал , сидя на кассе. Я подошел к ней очень конфиденциальными и думала , что она встретит меня совсем как старый знакомый; но она сидела молча и жестким, и взял меня с моей карты, как если бы я не имел ни малейшего отношения с ее семьей. - Что - то униженным я вошел в зал; следующие вещи , ожидающие все поболтали перепутались низким голосом; чтобы возился наш город музыкант с тремя своими спутниками. Первое , что мои глаза упали в глубь зала был красный занавес над музыкантами судов. Та же картина в центре представлены две длинные трубы, которые лежали крест-накрест золотой лиры; и что мне тогда показалось очень странным, висел на мундштуке каждого, так как она раздвигает пустые глаза, здесь темно, есть ярко выраженный смеется маска. - Первые три места были уже заняты; Я толкнул мой путь в четвертый банк, где я заметил одноклассника, который сидел рядом с его родителями. Позади нас места построили наклонно поднимается в воздух, так что последняя, ​​так называемая галерея, которая была только стоять, как и есть почти в рост человека над полом. Несколько сальные свечи, которые горели лампы олова таблеток на двух боковых стенках, распространился слабый яркость; также потемнела тяжелый потолок сиял зала. Мой сосед хотел сказать мне историю школы; Я не мог понять, как он не мог думать о таких вещах, я только посмотрел на занавес, который был церемониально, освещенном лампами на трибуну и музыкантов консолей. А теперь труд пошел по его лицу, таинственный мир уже начал шевелиться за ним; на мгновение, пало звон колокола, и в то время как в зале смолк жужжащий болтовню, как одним ударом, пролетел занавес в воздух. - Вид на сцену бросили меня на одну тысячу лет назад. Я видел в средневековом дворе с башней и подъемным мостом; два маленьких нескончаемые людей, стоящих в середине и говорил живо друг с другом. Тот, с черной бородой, шлем серебряный перо и золотой вышивкой плащ поверх красного под одеждой был Pfalzgraf Зигфрид; Он хотел ехать против языческих мавров в войне и приказал его молодой сторож Голо, который стоял в синем silbergesticktem Джеркинсом рядом с ним, чтобы остаться, чтобы защитить Pfalzgräfin Геновева в замке. Неверны Голо, но сделал огромный дикий, что он должен быть так ездить его господи один в игре мрачного мечи. Они свернули в этих диалогов главы взад и вперед и боролись яростно и дергает руками. - Так как озвученные небольшие звуки удлиненная труба Произведенный свергнут снаружи за подъемным мостом, и в то же время пришел красивый Геновева в небесно-голубой дрэг платье позади башни и ударил обе руки выше плеч мужа: "О, моя дорогая Siegfried, Если вам просто не Резня жестоким язычником "Но не было никакой пользы; снова затрубили трубами, и граф подошел жесткой и изящно по подъемному мосту от суда; крикнул явно вне спусковой крючок вооруженных людей дружины. Зло Голо теперь хозяин замка.
- А теперь кусок продолжал играть, как он напечатан в читателя. - Я был на скамейке довольно заколдованный; эти странные движения, это нормально или Purring Puppenstimmchen , что , поскольку он действительно вышел из ее рта - это была жуткая жизнь в этих маленьких фигур, которые рисовали все же мои глаза , как магнитно к себе.
Во втором лифтов , но это стало еще лучше. - Был среди слуг в замке желтого Nankinganzug, названный пунш. Если этот парень не был жив, так никогда не было что-то живое; он сделал чудовищные шутки, так что вся комната трясется от смеха; в его нос, который был столь же большим, как колбаса, он должен иметь соединение в любом случае. Я влюбился в любви Guy!
В конце концов игра была закончена, и я вернулся домой в нашей гостиной и ели в тишине сломленный фритюре, которая была моя хорошая мать спросила меня жарко. Мой отец сидел в кресле, покуривая трубку вечером. "Ну, мальчик," кричал он, "они были живы?" и я вернулся дома в нашей гостиной и ели в тишине сломленный фритюре, которая была моя хорошая мать спросила меня жарко. Мой отец сидел в кресле, покуривая трубку вечером. "Ну, мальчик," кричал он, "они были живы?" и я вернулся дома в нашей гостиной и ели в тишине сломленный фритюре, которая была моя хорошая мать спросила меня жарко. Мой отец сидел в кресле, покуривая трубку вечером. "Ну, мальчик," кричал он, "они были живы?"

Результаты (русский) 3:

И наконец, я на месте.Дверь была открыта большой миграции, и разные люди по - прежнему был внутри, потому что любит развлечения.когда я поднялся по лестнице, дуб, я обнаружил, что мать сидит в зале прилета liseis в кассе.Я подошел к ее полной секретности, я действительно думал, что она будет как старых знакомых добро; но они сидели молча, жесткой, взял мои карты, если я не имею ни малейшего отношения, ее семья.Некоторые унизить меня в зал; будущее вещи harrend разговаривали с половиной fiedelte голос хаос; сделать наш stadtmusikus и трех его помощников.Первое, что я упал в глаза темно - красные шторы камеры musikantenpl - tze выше.живописи обнаружили два же длинные линии труба, в один слой золотой арфа, я был очень странно, появились в каждом висит иглы, и пустые глаза daraufgeschoben, вот коварный улыбка, есть замечательный маски.Эти три линии продуктов уже призвал меня; я в четвертый банк, где мой одноклассник, внимание, помимо его родители сидит там.позади нас место увеличение наклона высота здания, чтобы последний так называемые галерея, это только стоять высокий, почти все нравится.Talglichter меньшинств в blechlampetten сожгли две боковые стенки, широко яркость также только слабый; темной комнате потолок серьезно.мой сосед рассказал мне о школе, я без понятия, как он мог так думаю, я видела свет в сцене из шторы, и musikantenpulte торжественно.теперь является сокращение площади, таинственный мир за ним уже начался дождь, на некоторое время, потому что это GL - ckchens между erscholl громко, а зрители как звук трепетание предложения, летать занавес высоты.один этап, чтобы я видел тысячу лет спустя.Я видел в средневековый замок и башни и два небольших висячий мост; большое количество людей стоять в центре образ друг с другом.черная борода, серебро federhelm и goldgestickten пальто - красный unterkleide неба, 齐格弗里德 чернокожих; он выступает против неверных войны, приказал ему ОХРАННИКОВ] мальчик ехал на синий silbergesticktem ружья, стоял рядом с ним, эта защита pfalzgr - fin замок позади.Но огромный диких] на неверность, он должен в это хорошее schwerterspiel Гримм сэр должны ездить на лошади.Она снимали эти wechselreden голову туда и обратно, конкуренции, ruckweise бедным.Они снаружи длинный список название откровенный преодолеть небольшой мост, а также в himmelblauem красиво за hervorgest - rzt schleppkleide башни выдвинул руки мужа на меня по плечу: "О, 齐格弗里德金 кольцо, если ты не просто жестокий язычник убийства!"но это помогает она не эхо; в - третьих, рога, и рассчитывать шаги и достойного жесткой висячий мост снаружи услышали суд; очевидно, вызвав gewappneten отряд.зло - это теперь] г - замок.-Теперь продолжать играть этот спектакль, потому что это в ваших читателей печатных станции.Я в мой банк полностью очарован; эти странные действия, эти тонкие или schnurrenden puppenstimmchen, потому что это правда, что ты сказал, это ужасная жизнь в этих маленьких людей, но в мои глаза, как намагниченная.во второй части лифт, но еще лучше.есть один из служащих в желтый nankinganzug под замок, kasperl сказал.Если этот парень - не живой, поэтому никогда не жив, что он ungeheuersten; шутка, и весь зал смеяться; его нос, большой, как колбаса, он имеет по крайней мере один петли.Мне очень нравится в любовь, парень!Наконец, Матч закончился, и я сидели в гостиной, мы домой, это aufgebratene молча тепло меня, я хорошая мать.Мой отец сидит в его кресле abendpfeife курить.в минуту junge « », последствия, он кричал, она жива?"