Sonntag. Eva hasste diese Sonntage,

Sonntag. Eva hasste diese Sonntage, die immer gleichen Sonntage, die
sich fast nur durch Regen, Sonne, Schnee und Wind unterschieden und
gelegentlich durch einen Kinobesuch. Sie hasste sie noch mehr als die
Wochentage, an denen sie wenigstens die Hoffnung haben konnte, dass
irgendetwas passierte, dass jemand mit ihr sprach oder dass Franziska ihre
Hand auf ihren Arm legte und ihr etwas erzählte. Sonntag, das hieß
Lernen, um die Langeweile zu übertönen, englische Vokabeln gegen das
Gedudel von Bayern drei, mathematische Gleichungen gegen den
rülpsenden Sonntagsfrieden.
Zum Frühstück saß die Familie um den Tisch, um die dampfende
Kaffeekanne und den Sonntagskuchen. Mutter im geblümten Morgenrock,
steif, Nylon, dunkelrote Röschen auf rosa Grund, und der Vater, noch
nicht rasiert, mit dunkelblauem Bademantel über dem Schlafanzug,
blauweiß gestreift.
"Einen guten Kuchen hat unsere Mama wieder gebacken", sagte der
Vater und die Mutter schaute auf ihren Teller und antwortete:"Ein bisschen
braun ist er geworden. Ich hätte den Herd fünf Minuten eher ausmachen
sollen. "Oder sie sagte:"Die Käsefüllung ist ein bisschen zu feucht. Die
Unterhitze im Herd funktioniert nicht mehr so richtig."
"Nein, Marianne", widersprach der Vater."Der Kuchen ist wirklich
gut. Nicht wahr, Kinder?"
Eva und Berthold stopften den Kuchen in sich hinein und murmelten
mit vollem Mund" besonders gut", wie jeden Sonntag.
Um halb zwölf Aufbruch der ganzen Familie zum Mittagessen bei
Oma."Wir halten das Familienleben hoch", hatte die Mutter zur
Schmidhuber gesagt."Ich sage immer, es gibt nichts Wichtigeres für
Kinder als ein gutes Familienleben. Und dazu gehört, dass wir jeden
Sonntag bei den Eltern meines Mannes zu Mittag essen. "Und die
Schmidhuber hatte genickt und gesagt, wenn alle Familien so intakt waren,
gäbe es weniger Jugendkriminalität. Eva hätte am liebsten laut geschrien.
Alle waren ordentlich angezogen und gekämmt. Fingernägelkontrolle.
Evas Fingernägel waren immer sehr kurz geschnitten, bis zur Fingerkuppe
musste sie sie herunterschneiden, um die zerbissenen und zerfransten
Ränder wieder glatt zu bekommen.
Berthold, mürrisch, schlecht gelaunt, erwischte noch schnell eine
Ohrfeige, sonntags, beim Aufbruch, weil er lieber Fußball gespielt hätte
drüben in den Anlagen, mit seinen Freunden, und es nicht schaffte, wortlos
zu verzichten, schweigend seinen Wunsch zu unterdrücken.
"Aber Fritz, doch nicht am Sonntag!", sagte die Mutter.
"Wenn er es aber verdient hat!", antwortete der Vater.
Bei schönem Wetter gingen sie zu Fuß, nur wenn es regnete, nahmen
sie das Auto."Das tut gut nach einer Woche im Büro", sagte der Vater und
dehnte seine Schultern, ging mit federnden Schritten, ein stattlicher Mann,
durch die sonntäglich leeren Straßen. Von der Anlage drüben hörte man
das Geschrei der Buben:"Toooor!"Berthold drehte den Kopf zur Seite. Auf
seiner Backe sah man noch die rötlichen Spuren der Ohrfeige.
Eva trottete hinter den anderen her. Sie ging nicht gern zur Oma. Noch
nie war sie gern zur Oma gegangen.
Sie erinnerte sich noch genau, wie das damals war, als sie bei Oma
gewesen war. Als Mama im Krankenhaus gewesen war."Evachen hier
"und" Evachen da "und der Geruch von Putzmitteln überall."Räum auf,
Evachen. Ein braves Mädchen isst seinen Teller leer. Ein braves Mädchen
räumt seine Spielsachen weg. Ein braves Mädchen gibt der Oma ein
Küsschen. "Eva hatte nur noch auf den Vater gewartet.
Sie war schon fünf gewesen bei Bertholds Geburt, sie erinnerte sich an
die Freude des Vaters, die laute, aufgeregte Stimme."Stellt euch vor, ein
Junge! Es ist tatsächlich ein Junge. "Das Lachen des Vaters war anders,
ganz anders als das Lachen, das er für Eva hatte. Sie hatte zu ihm gehen
wollen, sich in seine Arme werfen, hatte den ganzen Tag schon darauf
gewartet, dass er kommen würde, der Vater, dass er sie auf seine Knie
heben würde, hatte darauf gewartet, dass er sie kitzeln würde, bis sie
kreischen müsste vor Lachen, bis ihr Bauch hart würde und fast wehtäte,
aber nur fast. Auf diese schmale Kippe zwischen Lust und Schmerz hatte
sie gewartet.
Und dann war er da und er sah sie nicht."Ein Junge", sagte er."Stellt
euch vor, es ist ein Junge. "Eva war noch einen Schritt auf ihn zugegangen,
hatte die Arme nach ihm ausgestreckt. Er hatte sie nicht bemerkt."Und was
für einer. Acht Pfund wiegt er."
Die Oma hatte die Hände zusammengeschlagen, na so was, endlich
ein Junge, war an den Küchenschrank gegangen, hatte die obere Tür
aufgemacht, die Glastür, an die Eva damals noch nicht drankam, die Oma
hatte sich gereckt und eine Flasche herausgeholt. Der Rock war ihr
hochgerutscht und Eva hatte den Wulst gesehen, diesen Strumpfwulst über
Omas Knien. Sie rollte die Strümpfe immer über den Knien zu einem
Wulst, der dann mit einem Gummiband gehalten wurde. Über dem
braunen Wollstrick waren Omas Beine sehr weiß, wie Hefeteig sah die
Haut aus, wie der Teig, der in einer Schüssel unter einem sauberen weißen
Küchenhandtuch blasig aufgegangen war.
Sie hatten am Küchentisch gesessen, der Vater hatte das kleine
Gläschen ein paar Mal leer getrunken, die Oma hatte ihm nachgeschenkt,
der Vater hatte mit rotem Gesicht gelacht, ja, ein Junge, und die Oma hatte
gesagt:"Das war auch damals, bei deiner Geburt, eine Freude, das kannst
du dir gar nicht vorstellen", und hatte dem Vater die Hände getätschelt.
Und Eva hatte dabeigestanden und die Tischdecke angestarrt,
blauweiße Karos, Eva hatte angefangen, sie zu zählen, die Karos, bis zehn
konnte sie zählen damals. Auf einem weißen Karo war ein grüner Fleck
gewesen, Spinat vom Mittagessen."Spinat ist gesund", hatte Oma gesagt.
Eva mochte keinen Spinat.
"Berthold soll er heißen."
Eva war ganz leise hinübergegangen in das Schlafzimmer, hatte sich
m Omas Bett gelegt, die riesige, weiße Zudecke über sich gezogen, weiß
mit eingesticktem Monogramm, EM, E, weil Oma Elfriede hieß, und M,
weil sie, bevor sie den Opa heiratete, Müller geheißen hatte.
Eva setzte automatisch einen Fuß vor den anderen. Sie ging nicht gern
spazieren. Nach einer halben Stunde fing der Vater auch noch an zu
drängeln:"Los, Kinder, ein bisschen schneller! Wir wollen Oma doch nicht
warten lassen."
Eva war schon wieder ganz verschwitzt und wischte sich mit einem
Tempotaschentuch über das heiße Gesicht. Endlich waren sie da, an den
alten Wohnblocks.
Oma und Opa wohnten im Hinterhaus, im ersten Stock. Eva mochte
diese düstere Wohnung nicht, hatte sie noch nie gemocht. Alles war mit
Möbeln voll gestellt, überall hingen Fotos an den Wänden.
"Das ist deine Tante Adelheid. Die ist nach Amerika ausgewandert.
Sie hat ihren Mann in Deutschland kennen gelernt, er war hier stationiert,
ein guter Mann. Schau, drei Kinder hat sie."
Und Eva schaute das Foto an, eine kräftige Frau unter einem bunten
Weihnachtsbaum, der Mann und die Kinder standen neben ihr.
"Jeden Monat schreibt sie einen Brief", sagte die Oma und wischte
sich mit dem Schürzenzipfel über die Augen."Jeden Monat schreibt sie."
"Ja, ja, Mutter", sagte der Vater und legte ihr den Arm um die
Schulter."Ist schon gut, Mutter."
"Ach Gott, die Gans", rief die Oma und watschelte in die Küche.
Gans bei der Hitze, dachte Eva. Sie stand am Vertiko und betrachtete
die Fotos ihres Vaters, die da in schmalen Goldrähmchen aufgereiht
waren: Vater am ersten Schultae, ein dicklicher Junge mit einem dunklen
Pullover, eine Schultüte an sich gepresst. Vater bei der
Erstkommunion, schwarzer Anzug, weißes Hemd, Kerze, sehr ernsthaft
und feierlich. Vater beim Schulabgang, Vater bei der Bundeswehr, im
Kreis seiner Kameraden. Er war auch immer dick gewesen.
"Evachen, komm in die Küche, das Essen ist fertig."
Das war Opa. Er legte seine Arme um sie und gab ihr einen feuchten
Kuss. Eva strich ihm über das schüttere, weiße Haar.
"Opa, wie geht es dir denn?"
Er war alt, viel älter als Oma.
"Es geht, Kind. Wenn man alt wird, ist alles anders. Da wird man
bescheiden. Da muss man Gott danken, wenn man noch einigermaßen
gesund ist."
Die Gans war groß und braun und das Fett troff nur so an ihr herab
und bildete hell schwimmende Goldaugen auf der Sauce. Die Oma stand
am Tisch, hielt einen Teller in der Hand und legte ein Stück Gans darauf,
ein Bein, dann zwei Knödel, goss mit einem kleinen Schöpflöffel
goldäugige Sauce darüber, fettäu-gige Sauce, und füllte die noch
verbliebenen Lücken auf dem Teller mit Rotkraut.
"Danke, Mutter", sagte der Vater, als sie den Teller vor ihn hinstellte.
Er bekam immer zuerst.
"Danke", sagte Opa.
"Danke", sagte die Mutter. Oma strahlte.
Berthold hatte schon die Gabel in der Hand und fing sofort an zu
essen, als Oma ihm seinen Teller gab.
"Lass es dir schmecken, Evachen."
Eva spürte ein kleines, leichtes Würgen in ihrer Kehle und trank
schnell einen Schluck Apfelsaft.
Die Oma schnitt sich das Fleisch in ganz kleine Stückchen."Meine
Zähne, wisst ihr!"Sie schmatzte beim Essen.
"Die Adelheid hat geschrieben, ihr Sohn ist mit der Schule fertig und
hat ein sehr gutes Zeugnis bekommen. Er wird studieren."
"Die Eva wird auch immer besser in der Schule", sagte der Vater."Sie
macht uns viel Freude."
Eva ärgerte sich.
"Ja, sie ist ein gutes Mädchen. "Oma sprach mit vollem Mund. Eva
konnte den Knödel-Rotkrautbrei zwischen ihren Zähnen sehen.
"Nur der Berthold", fuhr der Vater fort."Der Berthold ist faul. Nicht
dass er etwa dumm wäre! Faul ist er."
Berthold wurde rot. Er hatte den Mund voll, kaute verzweifelt und
würgte. Er musste husten und hielt sich schnell die Hand vor den Mund.
Eva betrachtete ihren Vater. Er schaute mit finsterem Gesicht zu, wie die
Mutter unbeholfen auf Bertholds Rücken klopfte.
"Trink etwas", sagte er. Gehorsam griff Berthold nach dem Glas mit
Apfelsaft. Seine Hand war gesprenkelt mit Saucenflecken, braun wie
Sommersprossen. Er trank hastig.
"Wenn Marianne ihn nicht so verwöhnt hätte", sagte der Vater.
"Ja, ja", antwortete Oma."Bei Kindern muss man auch mal hart
durchgreifen."
Die Mutter sagte kein Wort.
"Aber die Eva", wiederholte der Vater,"die Eva macht uns viel Freude.
Sie schreibt nur gute Noten.

Результаты (русский) 1:

Воскресенье. Ева ненавидел этих воскресеньям же воскресенье,почти отличается только дождь, солнце, снег и ветер иИногда посетить кинотеатр. Она ненавидела ее даже больше, чемДни недели, в котором она могла бы по крайней мере иметь надежду на то, чтопроизошло то, что кто-то с ее голос или что Franziska ихПоложите руку на ее руку и сказал ей что-то. Воскресенье, называетсяУзнать Английский словарь против преодолеть скуку,Muzak Бавария три, математических уравнений дляrülpsenden воскресенье мира.На завтрак семья за столом, чтобы испаряющийся сиделКофейник и воскресенье торт. Мать в цветочные халате,жесткая, нейлон, темно красные розы на розовом фоне и ее отец, ещене бритая, с темно синий Халат над пижамы,сине белые полосы.«Наша мама снова сделал хороший торт,» сказалМать и отец посмотрел на свою тарелку и ответил: «малоОн стал коричневый. У меня было печь, сделал пять минут большеследует. «Или она сказала: «сыр начинку немного слишком влажным. ВПриготовление в духовке работает больше не действительно.»«Нет, Марианна «, противоречит отца.»Торт на самом делехорошо. Детей не будет?»Ева и Бертольд чучела в торт в и пробормоталс моим полным ртом «особенно хорошо», как каждое воскресенье.К половине 12 Пробуждение всей семьи на обед вБабушка.»Мы поддерживаем семейной жизни», матери пришлосьШмидхубер сказал.»Я всегда говорю, нет ничего более важного дляДети как хорошей семейной жизни. И это одна, все мыЕда на обед воскресенье с родителями моего мужа. «ИШмидхубер кивнул и сказал, что если все семьи были так целы,Там будет меньше преступности среди молодежи. Ева предпочел бы громко кричать.Все аккуратно были одеты и причесаны. Палец гвоздь управления.Ева ногти всегда были очень короткий отрезок на кончике пальцапришлось они их вниз cut zerbissenen и zerfranstenКрая гладкая, чтобы получить снова.Бертольд, угрюмой, злой, один быстро поймалПощечина, воскресенье, в начале, потому что он бы сыграл лучше футболв растения, с его друзьями и он не делал, невыраженныйвоздержаться, молча подавить его желание.«Но Фриц, но не в воскресенье!» говорит мать.Отец ответил, «если он но заслуживает!».Они пошли пешком, только если он был дождь, когда погода, взял«они автомобиль.»Что делает хорошо после недели в офисе», сказал отец ирасширил его плечи, ходил с упругими шагами, красавец,по Лиза пустые улицы. С завода там можно услышатькрики из мальчиков: «ребенок!»Бертольд повернул голову в сторону. Наего челюсть была, по-прежнему красноватые следы удар в лицо.Ева рысью за другим здесь. Она не нравится пошла к бабушке. Тем не менееникогда она уехала к бабушке как.Она вспомнила, то точно как это было в бабушкаУже. Когда мама в больнице был.»Evachen здесь«и «да Evachen «и запах моющих средств нигде.»Очистка,Evachen. Хорошая девочка ест тарелку пустой. Хорошая девочкаотдал его игрушки. Хорошая девочка входит бабушкаПоцелуй. «Ева просто ждали отца.Ей было пять, когда Бейкер она родила, она вспомнила, врадость отца, громкий, возбужденные голоса.»Представьте себе,Мальчик! Это на самом деле мальчик. «Смех отца был другим,довольно в отличие от смеха он был для Eva. Она была ему пойтихотите броситься в его объятия, был вне весь деньсохранить, что он придет, отец, что он на коленяхПодъемник ждал, он будет дразнить их, пока оникричать бы смеяться, пока ее живот будет трудно и почти больно,но только почти. В этой узкой баланс между удовольствием и больюони ждали.И затем он был там и он не знал.»Он сказал, что мальчик «кто».ОбеспечиваетВы, это мальчик. «Ева пошла к шагу на него,протянул руки. Он не заметил он.»И то, чтодля одного. Он весит восемь фунтов.»Бабушка избил руки Ну так что, наконецмальчик, который ушел в кабинет кухня, имел верхнюю дверцуизготовлена, стеклянная дверь, на пороге в то время еще не получилось, бабушкасам растягивается и достал бутылку. Рок был еепоскользнулся и Ева видела шарик, шарик этот чулокКолени бабушки. Она свернута чулки всегда выше колен к однойШарик, который затем был проведен с резинкой. ВышеБабушки коричневой шерсти вязать ноги были очень белые, как дрожжевое тесто, который виделКожи вне как тесто, которое в миску под чистым белымКухонные полотенца волдыри ушел.Вы сидели за кухонным столом, отец имел небольшойНапиток пить пустой в несколько раз, бабушка дала ему,отец смеялся с красным лицом, да, мальчик и бабушка былсказал: «это было тогда, когда вы родились, удовольствие, которое можно»Вы не себе» и похлопал руки отца.И Ева, стоял и смотрел на скатерть,синий белый пледы, Ева начали рассчитывать на площадях до десятиони могли рассчитывать в то время. Белые бриллианты был зеленым пятномбыли шпинат с обеда».Шпинат является здоровым", сказала бабушка.Ева любила не шпинат.«Бертольд означает его».Ева была тихо прошла в спальню, имелПостельное белье м бабушки, огромный, белый одеяло над рисованные, белыйс вышитым вензелем, EM, S потому что бабушка сказала Elfriede и M,.потому что она, прежде чем она вышла замуж за дедушкой, призвал Müller.Ева автоматически поставить одну ногу перед другой. Она была не какходьбы. Отец начал даже после получаса доPush: «Ну, дети, чуть-чуть быстрее! Мы не хотим, чтобы бабушкадержать ждать.»Ева была снова довольно потные и протертых сТемп платком его лицо горячей. Наконец они были там, настарых многоквартирных домов.Бабушка и Дедушка жили в задней части дома, на первом этаже. Понравилась ЕваЭтот мрачный квартира, она никогда не любила. Все было сМебель полный набор, везде были фотографии на стенах.«Это ваша тётя Аделаида. Она иммигрировала в Америку.Она встретила своего мужа в Германии, он был размещен здесь,хороший человек. Посмотрите, имеет троих детей.»И Ева посмотрела на фото, сильная женщина в красочнойРядом с ней стояла елка, мужчины и дети.«Каждый месяц, она пишет письмо», говорит бабушка и вытердело с Schürzenzipfel над глазами».Каждый месяц она пишет".«Да, да, мама», говорит его отец и положить руки вокруг ееПлечо.»Это уже хорошая мать.»«О Бог, гусь», под названием бабушка и переваливаясь на кухню.Гусь тепла, думал Ева. Она стояла на vertico и посмотрел нафотографии своего отца, как натянутые в узкие рамки золотобыли: отец первого Schultae, пухлый мальчик с темнымСвитер, сумка будет нажата. ОтецПервое причастие, черный костюм, белая рубашка, свеча, очень серьезнои торжественные. Отец для окончания школы, отец в бундесвере, вКруг его товарищей. Он также всегда был толстым.«Evachen, прийти на кухню, ужин готов.»Это был дедушка. Он положил руки вокруг ее и дал ей влажнойПоцелуй. Ева погладил его через истончение белые волосы.«Дедушка, как ты делаешь?»Он был старый, намного старше, чем бабушка.«Это ребенок. Когда вы получите старый, все по-другому. Там вы будетескромный. Там вы должны поблагодарить Бога, если вы можете все еще достаточноздоров.»Гусь был большой и коричневый и жира troff в ее внизи сформированных ярких плавучих Goldaugen в соусе. Бабушка былаза столом, держа тарелку в руке и кусок положить на гуся,ногу, затем два пельмени, вылил с небольшой ковшgoldäugige соус в, fettäu gige соусе и заполнены все ещеоставшиеся пробелы на тарелку с красной капустой.«Спасибо, мама», отец сказал, как она положила пластину перед ним.Он всегда был первым.«Спасибо, «дедушка сказал.«Спасибо,» сказала мать. Бабушка с балками.Бертольд был вилкой в руке и начал немедленноЕшьте, когда бабушка дала ему тарелку.«Пусть вам попробовать Evachen.»Ева почувствовал небольшой, легкий удушья в ее горло и пилинапиток из яблочного сока быстро.Бабушка вырезать себя. мясо на очень мелкие кусочки»МояВы знаете, зубы!»Она ударил на ужин.«Написал Адельхайд, ее сын заканчивает школу и»получил очень хороший свидетель. Он учится.»«Eva также становится лучше в школе», отец сказал.»Выделает нам много радости.Ева был раздражен.«Да, это хорошая девочка.»Бабушка говорил с набитым ртом. Еваможно увидеть мякоть красная капуста пельмени между ее зубы.Отец продолжал «Только Бертольд».»Бертольд ленивый. Нечто он будет о глупо! Он ленивый.»Бертольд был красный. Он имел ее рот, жевал отчаянные идушил. Он был кашель и быстро продолжал руку перед вашим ртом.Ева посмотрел на своего отца. Он смотрел с темной стороной, таких какМать, неловко поглаживая по спине Бейкер.«Выпить», сказал он. Послушная, Бертольд схватил стакан сЯблочный сок. Его рука была посыпать соус пятна, БраунВеснушки. Он торопливо выпил.«Если Марианна не так бы иметь испортил ему», сказал отец.«Да, да,» бабушка ответила»У детей это необходимо также время жесткийсоблюдаться.»Мать не сказала ни слова.Отец повторил «Но Ева», «Ева дает нам большое удовольствие.Она пишет только хорошие оценки.

Результаты (русский) 2:

Воскресенье. Ева ненавидела эти воскресеньям всегда один и тот же воскресенье, что
отличалось почти исключительно дождь, солнце, снег и ветер, и
время от времени с визитом в кино. Она ненавидела ее еще ​​больше, чем
в будние дни, на котором она могла бы, по крайней мере надежду, что
что-то случилось, что кто-то говорил ей, или что их Франциска
положил руку ей на плечо и сказал ей что-то. Воскресенье, что означало
изучение утопить скуку английские слова против
гудение Баварии три математические уравнения против
отрыжка воскресенье мира.
На завтрак, семья сидели за столом, на паром
кофейник и воскресенье пирога. Мать в цветущем халате,
жесткой, нейлон, темно-красных роз на розовом фоне, и отца, ни
побрился, с темно-синей мантии над пижаме,
полосатой бело-голубых.
"хороший торт вновь испеченный маму", указанную
отца и мать посмотрел на свою тарелку и сказал, "немного
коричневого он стал, я бы плита составляют пять минут раньше.
должен. "Или она сказала." начинка сыр слишком влажный
. нижний нагрев в печи на самом деле не "
"Нет, Марианна," отец согласился. "торт действительно
хорошо. Не правда, ли дети? "
Ева и Бертольд чучела торт себе и прошептал
с набитым ртом, "особенно хорошо", как каждое воскресенье.
В 11:30 выезд Вся семья на обед в
бабушки. "Мы считаем, что семейная жизнь", была мать
сказать Schmidhuber. "Я всегда говорю, что нет ничего важнее для
детей, хорошей семейной жизни. И один из них, что мы каждый
воскресенье с родителями обед моего мужа. "И
Schmidhuber кивнул и сказал, что если бы все семьи были настолько повреждены,
что будет меньше преступности среди несовершеннолетних. Ева хотелось бы, чтобы кричать вслух.
Все они были аккуратно одеты и причесаны. контроль ногти.
Ногти Евы были всегда сократить очень короткий, чтобы кончик пальца
ей пришлось их, обвести укусил и рваные
GET края сгладить снова.
Бертольд, раздражительный, капризный, пойман быстро
шлепок по воскресеньям, при пробуждении, потому что он предпочел бы играть в футбол
там не на заводах, со своими друзьями, и это удалось, не говоря ни слова
об отказе от, в тишине, чтобы подавить его желание.
"Но Фриц, но не в воскресенье!" сказала мать.
"Но если он это заслужил!" сказал, что его отец.
В теплую погоду, они шли только когда шел дождь, взял
его машину. "Это чувствует себя хорошо после недели в офисе," сказал отец и
расширить плечи, ходил с упругим шагом, красавец
пустым воскресенье улицах. С завода там можно было услышать
крики мальчишек: "Toooor" Бертольд повернул голову в сторону. На
его челюсти еще можно увидеть следы красновато пощечину.
Ева побежала за другим здесь. Она, не колеблясь, Oma. Тем не менее,
он никогда не был как пойти к бабушке.
Она вспомнила, что именно это было, когда она бабушка
была. Как мама в больнице был. "Evachen здесь
"и" Evachen есть "и запах везде чистящих средств." резонаторов на,
Evachen. Хорошая девочка ест свою тарелку пустой. Хорошая девочка
отдает свои игрушки. Хорошая девочка является бабушка
поцелуй. "Ева только ждали своего отца.
Она была только пять были при рождении Барни, она вспомнила,
радость Отца, громко, взволнованным голосом. "Представьте себе
мальчика! Это действительно мальчик. "смех отца было по-другому,
очень сильно отличается от смеха, что он имел для Евы. Она должна была пойти к нему
хотят броситься в его объятия, если бы весь день
ожидая, что он будет отцом, что он на коленях
бы поднять, ждал, что он не будет щекотать их, пока они
будет кричать от смеха, пока ее живот не было трудно и почти wehtäte,
но только почти. В этом узком грани между удовольствием и болью была
ждали.
И тогда он был там, и он не видел ее. "Мальчик," сказал он. "Где
вас от, это мальчик. "Ева шаг к нему получил ,
руки вытянул его. Он не заметил. "И что
для одного. Восемь фунтов она весит. "
бабушка избил руками, ну так что, наконец,
мальчик, ушел в кухонный шкаф, верхняя дверь была
открыта стеклянную дверь Ева тогда не дошла очередь, бабушка
протянули и вытащил бутылку. Юбка ее
ездил и Ева видела выпуклость, это Strumpfwulst на
коленях бабушки. Всегда проката чулки выше колен до в
шарик, который затем, проведенных с резинкой. О
коричневый шерсти вязание бабушек ноги были очень белые, как дрожжевое тесто увидел
кожу, так как тесто в миску с чистой белой
поднялся везикулярного кухонное полотенце.
Они сидели за кухонным столом, его отец был небольшой
стакан несколько раз пустой пьян, бабушка пополнен его,
отец смеялся с красным лицом, да, мальчик и бабушка были
сказал: "Это было тогда, когда вы родились, радость, которые могут
не представляю ", и отец похлопал в ладоши.
И Ева стояла и смотрела на скатерть,
синие и белые проверки, Ева стали считать их, квадраты, и десять
она может рассчитывать на тот момент. На белом Каро зеленый краситель был
уже, шпинат с обеда. "шпинат здоров", сказала бабушка.
Ева не нравится шпинат.
"Berthold он будет называться."
Ева тихо подошел к спальне взял на себя
кровать м бабушки вниз, вытащил огромный мягкий одеяло на себя, белый
с вышитым вензелем, EM, E, потому что бабушка сказала Эльфрида, и М,
потому что, прежде чем она вышла замуж за дедушку, Мюллер был вызван.
Ева автоматически поставить одну ногу перед другой. Она не любила
ходить. Через полчаса отец даже начали
толкаться: "Давай, ребята, немного быстрее, но мы не хотим, бабушка!
ждут. "
Ева уже весь потный и протереть
бумажным платком на горячей поверхности. В прошлом они были там в
старом многоквартирном доме.
Бабушка и дедушка жили в задней части дома, на первом этаже. Ева понравилась
не эта темная квартиру, она никогда не нравилась. Все было с
в полной мере мебели, висели везде и всюду фотографии на стенах.
"Это ваша тетя Аделаида. эмигрировал в Америку.
Она имеет ее мужчина в Германии встретились, он был размещен здесь,
хороший человек. Посмотрите, имеет троих детей их. "
И Ева посмотрела на фото, сильная женщина с красочными
елки, мужчина и дети стояли рядом с ней.
"Каждый месяц она пишет письмо", сказал бабушке, вытирая
с углом фартука над глазами. " Каждый месяц она пишет. "
"Да, мама," сказал отец, кладя руку вокруг его
плечо. "Все в порядке, мама."
"О, Боже, гусь," кричал бабушке и, переваливаясь на кухню .
Гусь в жару, подумал Ева. Она стояла у Vertiko и посмотрел на
фотографии своего отца, что выстроились в узком Goldrähmchen
были: отец на первый Schultae, пухлый мальчик с темно-
свитер, нажал корнет в. Отец, в
первого причастия, черный костюм, белая рубашка, свечи, очень серьезная
и торжественно. Отец, когда окончания школы, отец в армии, в
кругу своих товарищей. Он также всегда был толстым.
"Evachen, приходил на кухню, еда готова."
Это было Дедушка. Он обнял ее и дал ей мокрый
поцелуй. Ева гладила его поредевшие седые волосы.
"Дедушка, как ты, тогда?"
Он был стар, гораздо старше, чем бабушки.
"Это, ребенок. Когда вы получите старые, все по-другому. Так как это
скромно. С Вы должны благодарить Бога, если вы все еще ​​достаточно
здоровым. "
гусь большой и коричневый и жир капал просто так ее вниз
и сделал яркие золотые глаза, плавающие на соусом. Бабушка стояла
у стола, держа тарелку в руке и положить кусочек гуся на
одной ноге, потом два пельмени, заливают небольшим ковш
goldäugige соусом на fettäu зависит от соуса, и наполнили еще
остающиеся пробелы на табличке с красная капуста.
"Спасибо, мама", сказал отец, как она положила тарелку перед ним.
Он всегда был первым.
"Спасибо," сказал дедушка.
"Спасибо," сказала мать. Бабушка балками.
Бертольд был вилку в руку и сразу же начал
есть, когда бабушка дала ему свою тарелку.
"Давайте попробовать вам Evachen."
Ева почувствовала маленький, легкий удушье в горле и пили
глоток яблочного сока быстро .
Бабушка разрезала мясо на небольшие кусочки. "Мои
зубы, вы знаете! "Она чмокнул губами во время еды.
"Adelheid писал, что ее сын закончил школу и
получил очень хороший свидетель. Он занимается. "
"Ева всегда лучше учатся в школе", сказал отец. "Вы
получите большое удовольствие. "
Eva был зол.
"Да, она хорошая девочка." Бабушка говорила с набитым ртом. Ева
могла видеть клецки Rotkrautbrei между зубами.
"Только Бертольд," сказал отец. "Бертольд ленив. Не
, что он был немного глупо! варочного котла он. "
Бертольд был красным. Он был полным ртом, жевательная отчаянии и
захлебнулся. Он закашлялся и крепко держался рукой за рот.
Ева посмотрела на отца. Он выглядел хмуро, как
мать постучал неловко Барни обратно.
"Выпей," сказал он. Бертольд послушание потянулся за стаканом с
яблочным соком. Его рука была испещрена пятнами соуса, коричневого, как
веснушки. Он выпил поспешно.
"Если Анна не была так баловала его," сказал отец.
"Да, да", сказала бабушка. "У детей, иногда вы должны упорно
добиться успеха. "
мать не сказал слово.
"Но Ева" повторил отец, "Ева делает нам много радости.
Вы просто писать хорошие заметки.

Результаты (русский) 3:

Воскресенье. EVA не любил эти воскресенья, те всегда напоминает по воскресеньям, die
Сич почти только дожди, sun, снега и ветра отличительные und
gelegentlich в кино. Она не любил он по-прежнему больше, чем умереть
Wochentage, на котором она могла бы иметь по крайней мере надеюсь, dass
irgendetwas произошло то, что кто-то говорит с ней или что ihre
руку на рычаг поставить Программа им. и еще несколько.